В «Петербургских записках 1836 года» Гоголь жа­ловался на скудость репертуара современного ему русского театра, на засилие мелодрамы и водевиля на сце­не, называл эти жанры «заезжими гостями» и сетовал на отсутствие настоящего русского комедийного репер­туара. Его комедия «Ревизор» и призвана была хоть от­части заполнить этот вакуум. Впервые о намерении на­писать комедию мы узнаем из письма Гоголя к Пушкину от 7 октября 1335 года, в котором он сообщает, что на­чал писать «Мертвые души», сюжет которых ему пода­рил Пушкин, но что остановился на третьей главе и про­сит Пушкина подсказать ему сюжет для комедии, напи­сать которую у него «чешутся руки» и которая, по его словам, «будет смешнее черта». Пушкин подсказал Го­голю идею «Ревизора», и буквально за два месяца ко­медия была создана, а уже в январе 1836 года актеры Александрийского театра в Петербурге приступили к ре­петициям новой комедии. Премьера состоялась в апре­ле и была отмечена шумным успехом, однако Гоголь рас­ценил постановку как провал и настолько огорчился, что спешно уехал за границу/даже не посетив московскую премьеру («Ревизора» в мае того же года.

Почему же автор остался недоволен, несмотря на замечательный прием, который был оказан его комедии, и на резонанс, вызванный этой постановкой? Думаю, мы поймем, в чем было дело, если представим себе, с каки­ми трудностями столкнулись актеры и постановщики «Ре­визора». Ведь, по признанию некоторых из них, во вре­мя постановки гоголевской комедии они встретились с чем-то небывалым на русской сцене: незнакомыми оказались характеры, включая главный, интрига, обстанов­ка, даже язык комедии. «Ревизор» был поставлен как традиционная комедия с характером плута в центре, с использованием фарсовых приемов, что больше всего и огорчило Гоголя.

Но исполнителей трудно винить, потому что Гоголь (создал произведение новое и оригинальное во всех отношениях, он настолько преобразил и форму, и содер­жание самого жанра комедии, что актеры не знали, как играть, а зрители - как на это реагировать, ведь новая комедия нисколько не походила на французский воде­виль, переделанный на русский лад. Сам Гоголь считал, что со времен Аристофана с его высокой комедией этот жанр претерпел большие изменения, его тематика сузи­лась до частных домашних моментов. В «Ревизоре» Го­голь попытался вернуть комедии ее прежнее, более ши­рокое - социальное значение. Для этого нужно было пе­ресмотреть каноны жанра, что-то отвергнуть, что-то из­менить и, несомненно, найти что-то новое, в полной мере отвечающее поставленным задачам. Гоголь вложил но­вое понимание и в цели комедии, и в их художественное решение, и в характеры действующих лиц, и в содержа­ние комедии.

Во-первых, писатель отказался от затертых коме­дийных амплуа, противопоставив им многообразие жи­вых повседневных образов. «Ради Бога, дайте нам рус­ских характеров, нас самих, дайте нам наших плутов, наших чудаков! На сцену их, на смех всем!» - воскли­цал Гоголь, и в «Ревизоре» «русские плуты» и «чудаки» представлены были в полном объеме. Во-вторых, автор требовал от комедии современности, новизны сюжета, выведенного не из театральной традиции, а из повсед­невной русской жизни. «Ревизор» полностью удовлетво­ряет этому требованию. В основе комедии лежит клубок «современных страстей и странностей», в ней отсутству­ют какие бы то ни было искусственные эффекты. В «Ре­визоре» не встретишь никаких неестественных поворо­тов сюжета. В отличие от многих его современников-ко­медиографов автор строит действие очень логично и пос­ледовательно, от начала до конца оно движется не вме­шательствами извне, а логикой драматургического раз­вития характеров самих персонажей. То же самое мож­но сказать и о природе смешного в пьесе: комизм ситуа­ций «Ревизора» заключается не во внешних обстоятель­ствах, а во внутреннем мире героев.

Однако для того, чтобы показать новаторство и ори­гинальность «Ревизора», недостаточно сравнения с традиционными русскими комедиями, водевилями, мелод­рамами. Доказательство будет гораздо более убедитель­ным, если сопоставить «Ревизора» с такими общественно значимыми комедиями, как «Недоросль» Фонвизина и «Гора от ума» Грибоедова. Они также в свое время вызвали широкий резонанс в обществе и стали огром­ными событиями а отечественной литературе и драма­тургии. Безусловно, гоголевская степень художествен­ного обобщения и степень сатиричности, которых он достигаете «Ревизоре», были бы невозможны без вкла­да в развитие комедийного жанра, который сделали его великие предшественники. При этом различия «Недорос­ля» и «Ревизора» более явны, так как эти комедии относятся к различным литературным направлениям: клас­сицистическому и реалистическому. Больше всего бро­сается в глаза непохожесть образов действующих лиц. Персонажи «Недоросля» строго разделены на положи­тельных и отрицательных, они -олицетворение либо по­рока, либо добродетели. Здесь герои - это всего лишь инструменты в руках автора для выражения определен­ной идеи, для достижения цели. Цель Фонвизина - до­казать неразумность зла, а также неизбежное торжество добродетелей, основанной на строгих требованиях ра­зума. Словом, «Недоросль»- это прежде всего просветительская рационалистическая комедия, в кото­рой доказано, что опирающаяся на разум добродетель всегда восторжествует над злом.

В «Ревизоре» нет ничего похожего на черно-белые образы фонвизинской комедии. Характер каждого действующего лица выписан очень подробно и, главное, натурально. Никто не сомневается в житейской досто­верности образов городничего или Хлестакова, Ляпкина-Тяпкина или Земляники. Они бесконечно далеки от идеала, но в каждом из них есть что-то человеческое, а иногда даже возвышенное. Гоголь в изображении харак­теров добился максимального реализма, чего, как мне кажется, не смог добиться Грибоедов, хотя в его коме­дии за внешним следованием классицистическим кано­нам уже стоит реалистическая неоднозначность обра­зов, которая, однако, распространяется не на все персо­нажи. Грибоедов создал концепцию реализма, но непос­ледовательно применил ее при создании «Горя от ума».

Еще одно сходство и различие между комедиями ( Гоголя и Грибоедова - это новаторство в построении дра­матургического произведения, его композиции. Здесь автор «Горя от ума» последовательнее. Соблюдая внеш­не традиционную комедийную интригу, он совершенно видоизменяет функции действующих лиц и переиначи­вает устои драматического жанра, заставляя зрителя по-новому взглянуть на комедию. Первое действие не об­наруживает истинного положения дел, вводя зрителя в заблуждение, заставляя его переносить привычные пред­ставления на действующих лиц комедии и приписывать Чацкому пороки традиционного вертопраха, а Молчалину -добродетели положительного героя. Но уже во вто­ром действии это впечатление начинает разрушаться, а далее рушится совсем. К тому же в комедии отсутствует необходимое для благополучной развязки пятое дей­ствие, что само по себе уже было неслыханным наруше­нием канонов. Гоголь в этом отношении пошел дальше.

Он создал схему действия, поистине гениально рас­крывающую «сверхзадачу» автора «Ревизора». Завязка в «Ревизоре» предшествует экспозиции. Последняя фра­за пьесы становится одновременно и ее кульминацией, и ее развязкой и возвращает читателя к самому началу действия, к исходному положению, то есть становится своеобразной новой завязкой, за которой, однако, не сле­дует никакого реального действия. Замечательная пер­вая реплика городничего становится сильнейшим им­пульсом, который приводит в движение всех и сообщает комедии необыкновенную динамичность.

Есть в мировой литературе художественные об­разы, которые обречены на бессмертие. При яркой индивидуальности характеров они спустя годы и сто­летия обретают новую жизнь, свежее, неожиданное прочтение. То есть в них воплощена сама сущность человека, которая в общем-то остаётся неизменной, несмотря на неумолимый ход истории, на постоянно меняющиеся внешние атрибуты эпохи. Таковы шекс­пировские Гамлет и король Лир, гётевский Фауст, мольеровский Тартюф, гоголевский Хлестаков.

На мой взгляд, именно в создании героя коме­дии «Ревизор» в высшей степени проявилось непод­ражаемое мастерство великого сатирика. Это образ необычайной широты обобщения, который явился результатом бескровной революции, совершённой Гоголем в драматургии. Писатель творчески развил достижения своих предшественников (Д. И, Фонви­зина и А. С. Грибоедова), выработавших новые прин­ципы раскрытия человеческих характеров, которые стали порождением конкретных исторических обсто­ятельств, сохраняя при этом свою неповторимую ин­дивидуальность. Драматург считал, что действие в комедии должно развиваться по законам жизни в неожиданной, необычной ситуации. И гоголевские герои действительно совершают поступки в полном соответствии со своими характерами.

Создавая образ мнимого ревизора, Гоголь осо­бенно удачно использовал гиперболу. Это прежде всего нелепые фантастические россказни Хлестако­ва о «тридцати пяти тысячах курьеров», об «арбузе в семьсот рублей» или о супе в кастрюльке, который «прямо на пароходе приехал из Парижа». Его вдох­новенное враньё не знает пределов. Пытаясь пора­зить собеседников чем-то чрезвычайно эффектным, сверхъестественным, он присвоил себе авторское право и на комедию Бомарше «Женитьба Фигаро», и на журнал «Московский телеграф», и даже на опе­ру Беллини «Норма».

Для достижения гиперболической характерис­тики героя Гоголь нередко использует такой художе­ственный приём, как подчёркнутая бессвязность его речей, абсурдность умозаключений. Фразы часто об­рываются на середине, мысль нелепо перескакива­ет с одного предмета на другой, демонстрируя «лёг­кость необыкновенную в мыслях» и абсолютную пу­стоту в душе.

Однако в том вздоре, который несёт Хлестаков, отчётливо прослеживается определённая логика, даже в этом вранье отражается характер героя. На­чиная рассказ о своей петербургской жизни, герой понятия не имеет, каков будет его финал. Если в начале монолога он гордится лишь тем, что не только переписывает бумаги, но и с начальником на дру­жеской ноге, то в конце он уже оказывается важным сановником, перед которым трепещут весь департа­мент и Государственный совет. Но ведь такая рус­ская метаморфоза стала возможной благодаря со­ответствующей реакции слушателей, которые почти­тельно внимают каждому его слову. Они же задают ему темы для разговоров, чтобы выведать что-ни­будь о нём.

Но тут возникает парадоксальная ситуация. Бес­хитростный человек (без царя в голове), который врёт не по плану и потому проговаривается, сам того не желая, обводит вокруг пальца видавших виды чинов­ников, которые принимают вздор Хлестакова за прав­ду, а его истинное лицо - за искусную маску. Нечаян­но сорвавшаяся с уст Хлестакова реплика «Как взбе­жишь по лестнице к себе на четвёртый этаж, скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель» - принима­ется слушателями за искусно разыгранную им роль бедного чиновника.

Таким образом, Гоголь использует здесь гени­альный приём: он создаёт комически нелепую ситу­ацию, которая служит благодатной средой для вза­имной характеристики чиновников и Хлестакова, обнаруживших свои сокровенные мечты о карьере, вид­ном положении в обществе, не имея для этого никаких оснований. Испуганное воображение городской чиновничьей элиты делает возможным поразитель­ное преображение ничтожного коллежского регист­ратора во всесильного вельможу, который в соответствии с их представлениями то образец тонкого об­ращения, то грозного начальника, который способен при случае как следует распечь своих подчинённых. А Хлестаков, неожиданно попавший а среду рабо­лепствующих перед ним чиновников, начинает ду­мать, что знаки внимания оказываются ему потому, что в нём есть нечто значительное, что он личность, способная пленять общество своим остроумием и изысканными столичными манерами.

Герой обнаруживает способность, если толь­ко позволят обстоятельства, блестяще сыграть лю­бую роль, которую ждут от него зрители. К полному удовольствию чиновников, Хлестаков ведёт себя как настоящий ревизор. Он может нагнать на всех стра­ху, кое-кого обласкать своим вниманием, благо­склонно принимать просителей, величественно выс­лушивать просьбы и жалобы, просто и естественно брать взятки.

Подчёркивая ничтожность Хлестакова, в кото­ром нет решительно ничего, что заставляло бы при­нять этого «фитюльку» за важную персону, Гоголь сатирически обличает личные недостатки этого ге­роя и тем самым вскрывает глубочайшее противо­речие российской действительности, когда подобный, несколько «приглуповатый» человек мог стать для провинциального городка сановником, заставляю­щим хитрить, изворачиваться, трепетать от страха или питать несбыточные мечты. Хлестакова можно назвать «образом в событиях», потому что он суще­ствует только с испуганном воображении чиновни­ков, боящихся справедливого возмездия за свои большие и малые грешки.

Мастерство Гоголя-реалиста проявилось в том, что он сумел создать живой образ, который будет актуален как для всех эпох, так и для всех времён и народов. Хлестаков- воплощение плутовства, но плутовства во многом интеллектуального. Он с блес­ком приспосабливается к действительности, блестя­ще изображает роль того, кем не является. Возмож­но, в этом образе Гоголь и видел типичного предста­вителя эпохи, человека, умеющего одурачить и об­мануть окружающих, пусть даже эти люди не мень­шие подлецы, чем сам Хлестаков.